Есть на западе Иркутской области среди Саянских гор загадочная страна Тофалария. И живут там тофалары.
Их меньше 800 человек на двадцать одну с половиной тысячу квадратных километров. У них целых 6 рек - 4 женских: Гутара, Ия, Уда, Бирюса, 2 мужских: Казыр и Агул. Зимой температура достигает -57 C. Переживали эту температуру в чумах, покрытых замшей из шкур лося или изюбря. На улицу выходили в тулупах из оленьей шкуры. Шили тулупы мехом внутрь. Голову прятали в меховые шапки-ушанки.
Звались они тогда карагасы. Мир карагасов делился по вертикали и по горизонтали.
На самом верху жил добрый, светлый, чистый хозяин верхнего мира Кудай. Он был главным богом, с ним связывали начало всех начал, мужское начало, потомство и будущее. В чуме верхнему миру соответствовал дымник.
В середине вертикального мира была земля, здесь соединялись женское и мужское начала, здесь была жизнь в настоящем. Небо и земля соединялись в этой середине. Границу между мирами часто определял шаман:
Я всегда шаманю,
Обходя весь земной шар!
Животное, на котором я езжу,
Это — зверь изюбрь!
Дальнее и близкое расстояние
Я всегда обхожу и шаманю!
Я вижу всегда
Владык вышних творения (звезды)!
Я вижу всегда
Владыку вышнего (небо)!
В жилище среднему миру соответствовало место обитания людей. По горизонтали север - левая часть мира и жилища были ареалом обитания женского темного начала. На юге – правая часть чума – главенствовали светлые мужчины. На западе размещали сакральные предметы, там же было почетное место. Вход был на востоке, и порог чума служил точкой перехода между внешним и внутренним, мертвым и живым, чужим и своим.
В нижнем, подземном мире хозяйничал Эрлик-хан. Считался он злым, темным, грязным. Олицетворял прошлое и женское начало. В его ведении находились предки карагасов, корни деревьев, ящерицы, лягушки, змеи. В чуме нижнему миру соответствовала земля и огонь.
Мир тофаларов представлен иначе.
«Красота окружающего мира природы, запахи буйной растительности, где пахнут дурманяще даже кустарники, просто сводят с ума. Голова кругом от переполненности ощущений. Постепенно эйфорическое состояние притупляет чувство осторожности и присутствия опасности в окружающем мире, забываешь о том, что некоторые представители этого мира воспринимают человека лишь объектом пищи. Если бы речь в данном случае велась о мелкоте типа мошка, комар или паук, то это не самое страшное, хотя и они могут загрызть заживо. Павший дикий зверь или конь, сломав ногу, повредив сустав, запутавшись в кустах, долго не выживают. Сначала заедают мелкие твари, а дальше идут покрупнее. Среди них медведь. Зверь очень крупный, при этом умён и удивительно быстро перемещающийся в любых условиях тайги. Убежать практически невозможно. Сам он, как правило, осторожен и на открытый конфликт с человеком не идёт, исключение в период гона: начало лета, точнее 2-я половина июня. Самый мелкий "людоед" - клещ. Опасен не менее медведя, …»
Карагасы-черные гуси - стали тофаларами только в первой трети 20 века и почему-то старое название приобрело негативный оттенок. А между тем предки карагасов были когда-то большим-большим народом, занимавшим огромную территорию. «Когда-то» - это примерно конец 1-го тысячелетия до нашей эры. Тогда на эту территорию в Саянах и Южной Сибири пришли самодийские племена – охотники и собиратели. За ними, уже в нашу эру, подтянулись кеты. Примерно в это время у племен появилось оленеводство. Затем тут расположились тюркские племена Туба и поэтапно тюркизировали племена аборигенов. Племена Туба упоминают впервые китайцы в своих хрониках 1-го тысячелетия.
Собственно появление карагасов историки датируют 6-8 веками нашей эры. Основой хозяйствования племен остались оленеводство и охота. Своим образом жизни карагасы больше всего походили на северные народы, а вот если идентифицировать их по языку, то они скорее тюрки. Через 500 лет на самодийско-кетско-тюркском пространстве появились монголы и смешались с местным населением, повлияв на него и подвергшись, в свою очередь его влиянию. Именно этот период историки считают временем окончательного формирования карагасов -тофаларов как отдельного этноса.
Зимой тофалары жили в тех местах, где можно было добывать кедровые орехи и мясо. Летом кочевали за оленьими стадами на их естественные пастбища. «Долго в одной юрте не жили. Например, живёт семья в юрте на одном месте неделю, земля, трава уже вся стаптывается, грязно становится. Женщина тогда юрту на новое место переносит, где чисто. На счёт этого они чистюльки были». Сроки кочевья определялись природными условиями, а не человеком: «Если умрёт у них человек, они делали сруб бревна на три. На этот сруб ложили мёртвого человека и оставляли ему и оленя его ездового, и седло его, котелок, кружку, продукты – всё около него привязывали, всё это ему оставляли: дескать, он это поест, на своём олене в мир умерших поедет. Оставляли там умершего и на это место иногда совсем не возвращались. Тайга тут большая. А покойник долго не лежал. Когда портиться, пахнуть начинал, медведь придёт его раскидает. А родственники этого не видят и когда, может, возвращаются на место, думают, что умерший уже к предкам уехал»
Даже рождение ребенка не могла стать причиной переноса сроков кочевья. Ни слабость роженицы, ни опасность подвергнуть опасности жизнь новорожденного не играли роли. В целом же дети были здоровы и не подвержены болезням. Росли на оленьем молоке. На зиму замораживали полезное осеннее молоко. Замораживали в очищенных кишках животных, из которых получались большие естественные мешки. Зимой мешки с замороженным молоком просто рубили топором, растапливали и поили детей.
А вот женщины считались существами, к которым чужие болезни привязывались очень сильно, поэтому сношения с внешним миром осуществляли преимущественно мужчины. Мужчины ездили за теми продуктами, которых не добывали сами тофалары. А сами добывали они в основном мясо, которое и составляло основу рациона. Ели и сырым, и жаренным на костре. По воспоминаниям, однако, никогда не ели сырую медвежатину. Странно, что при таком обилии рек, рыба не играла большой роли в рационе племен.
В начале 20 века тофалары принудительно были переведены на оседлый образ жизни, их объединили в колхозы, охоту и отгонное оленеводство заменили на землепашество и животноводство. Занятия эти оказались нерентабельными и тофалары вынуждены были заняться лесозаготовкой и деревообработкой.